Санѓедрин
Лист 24
На нашем листе обсуждаются различия между Учителями Вавилона и Учителями Земли Израиля.
В основе этого обсуждения — пророчество Захарии, в котором сказано: “Возьми Мне (Всевышнему) две палки. Одну назови ноам (приятной), другую — ховлим (толстая бечева с узлами)...” (Танах, книга пророка Захарии, гл. 11, ст. 7).
Какое отношение, казалось бы, имеет эта фраза к качествам Учителей, занимавшихся своей работой в разных странах?
Но вот раби Ошайя (один из первых Учителей Талмуда в Эрец Исраэль, преемник раби Иегуды а‑Наси, редактора Мишны; начало 3‑го века) цитирует ее и, проанализировав, делает вывод: слово ноам характеризует Учителей Эрец Исраэль, поддерживающих друг друга в процессе обсужденияѓалахической формулировки; слово ховлим относится к Учителям Вавилона, которые готовы “отхлестать” друг друга, формулируя ѓалаху.
Маѓарша (комментатор Талмуда, 16‑й век) объясняет факт, что слово ноам в Танахе дается в единственном числе, слово же ховлим — во множественном. Это связано, говорит он, с... атмосферой Эрец Исраэль, которая, как известно, добавляет человеку мудрости. Поэтому немногочисленная группа оставшихся здесь Учителей (в те времена Земля Израиля находилась под игом захватчиков, и Учителя подвергались гонениям), по мудрости своей приравнивалась к значительно превышающей по численности группе вавилонских Учителей.
Раби Ицхак (Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, ученик великого раби Йоханана; конец 3‑го века) анализирует другой фрагмент из книги пророка Захарии (гл. 4, ст. 3 и 14), в котором говорится о золотой меноре, оливковом масле (символизирующем поведение мудрецов Эрец Исраэль, ибо они, живущие здесь Учителя, смягчали резкость высказываний и ободряли друг друга) и оливковом дереве, плоды которого горьки на вкус (Учителя Вавилона словами нередко огорчали друг друга).
Раби Шимон бар Йохай (великий Учитель Мишны, составитель книги Зоѓар; 2‑й век) цитирует отрывок из третьего пророчества Захарии: “Я поднял глаза и увидел — вот две женщины, и ветер (треплет) их широкие, как крылья рукава, и крылья эти — как крылья аиста. И вознесли они эйфу(емкость большого объема) между небом и землей. И спросил я малаха (некая субстанция, осуществляющая связь Неба с землей; в нееврейских книгах это слово переводят — “ангел”): куда они несут эйфу? И ответил он мне: в Шинар (Вавилон), чтобы построить дом одной из них...”. И дает ему такое толкование. Образ двух женщин — воплощение качеств: лесть и грубость, надменность (это прочтение, как объясняет Раши, строится на игре ивритских слов — ветер и аист). Здесь имеется в виду, что построила дом себе в Вавилоне грубость и прижилась там.
Десять мер грубости спустились в мир. Девять взял себе Элам (область в Вавилоне, занимающая территорию современного Ирана; в Эламе в то время жили в основном малограмотные евреи), а одну — весь оставшийся мир.
Маѓарша объясняет: некогда эйфа, наполненная лестью и надменностью (грубостью) в “подвешенном” состоянии перемещалась между Небом и землей. Потому что люди на земле не выносили надменности (грубости), а лесть (подхалимаж) не принимали Небеса, ибо сказано, что подхалимы относятся к одной из четырех групп людей, которые никогда не увидят Шехину (Присутствие Всевышнего). Маѓарша также подчеркивает, что основной признак грубости — бедность в знании Торы. Как сказано царем Шломо в его Шир а‑ширим (“Песнь Песней”): “Маленькая сестренка есть у нас, и нет у нее грудей”.
Раби Йоханан (величайший Учитель Талмуда в Эрец Исраэль; 3‑й век) отмечает: здесь идет речь о Эламе, удостоившемся изучать Тору и не способном учить (ибо “груди” отсутствуют, а значит, нечем “кормить”).
На нашем листе представлена Мишна, в которой обсуждается ситуация, когда истец или ответчик отказался от своего права отклонить свидетеля или судью, зная, что свидетель (или судья) не годятся для участия в судебной процедуре (например, оказалось, что свидетель или судья — родственник истца или ответчика), а потом передумал.
Наши Учителя высказывают единую точку зрения: у каждого из участников тяжбы есть право передумать — до суда или до того момента, как свидетели начинают давать показания. Но может ли кто-то из них потребовать отмены свидетельских показаний, когда судебная процедура завершена?
В Мишне говорится:
Раби Меир (великий Учитель Мишны, 2‑й век) говорит: тот, кто выразил согласие, чтобы его отец или отец противной стороны выступил на суде свидетелем или вошел в состав суда, или согласился, чтобы дело вели трое пастухов (несмотря на их малограмотность и слабые знания в Торе), может передумать и даже после суда — потребовать пересмотра дела кашерными судьями (с участием кашерных свидетелей).
В данном случае слово “кашерные” означает — пригодные для участия в судебной процедуре.
Другие Учителя говорят: передумать он уже не может. Так как вовремя судебной процедуры он должен был произнести клятву, и клятвой освободиться от материальных претензий второй стороны (или взять то, что ему причитается).
И еще говорят Учителя: если, скажем, ответчик попросил — “Поклянись своей головой” и истец повторил эти слова вместо клятвы в установленной форме, этого будет достаточно.
Учитывается лишь такая клятва, которая соответствует установленной судом форме, — возражает раби Меир.
Ѓалаха следует позиции других Учителей.
Ханох Лернер
Лист 25
На этом листе Талмуд развивает затронутую на предыдущем листе тему непригодности свидетелей для дачи показаний. И мы узнаем, что свидетельствовать в суде не имеют права:
1. заядлые картежники или игроки в кости;
2. ростовщики, ссужающие деньги под проценты другим евреям, что Торой запрещено;
3. азартные голубятники, которые устраивают соревнования, чей голубь долетит быстрее, а также те, кто приманивает чужих голубей;
4. торговцы плодами урожая седьмого года — известно, что на седьмой год такая торговля запрещена, ибо урожай в седьмой год, по закону Торы, не принадлежит владельцу.
Раби Иегуда (великий Учитель Мишны, 2‑й век) говорит: принимать свидетельские показания у таких людей нельзя лишь в том случае, если они не имеют другой профессии и получают доход от деятельности сомнительного свойства.
По поводу любителей азартных игр наши Учителя определяют две грани Истины.
Рами бар Хама (Учитель Талмуда в Вавилоне, 4‑й век) говорит, что обязательства игроков ничего не стоят, они, не задумываясь, дают обещания, не собираясь их выполнять. Так они поступают, когда ставят деньги на кон, потому что надеются выиграть. Поэтому и получается, что выигравший на самом деле деньги не приобретает, поскольку проигравший не платит их с чистым сердцем, сознательно.
Рав Шешет (великий Учитель Талмуда, 4‑й век) говорит, что такие люди не занимаются созидательной деятельностью и не участвуют в устройстве мироздания. Они — паразитируют. А потому им нельзя верить.
Талмуд подчеркивает, что не только ростовщики не могут быть свидетелями, но и те евреи, которые берут у них деньги в долг под проценты.
Далее Талмуд рассказывает историю.
Про одного человека, которого звали — Бар Бинитос, два свидетеля сказали, что он дает деньги в рост. Один из свидетелей говорил, что сам это видел, другой показал: “точно знаю, сам брал...”.
Рава (величайший Учитель Талмуда; Вавилон, начало 4‑го века) вынес решение: Бар Бинитос не может быть свидетелем, но и тот, кто признался, что взял у него деньги под проценты, не вправе давать показания в суде.
Но тут возникает вопрос: почему же Рава вынес решение по поводу Бар Бенитоса на основании показаний некошерного свидетеля?
Рава объясняет это таким образом: ни один человек не желает себе зла и не стремится к тому, чтобы его признали непригодным для дачи показаний свидетелем, чтобы не навлечь на себя позор. Поэтому его “самооговор” принимается, а вместе с этим действительными оказываются и показания другого свидетеля, который видел, как Бар Бенитос давал деньги в рост.
Однако, что же делать человеку, который оступился, а потом — раскаялся и хочет снова стать достойным членом еврейской общины?
Талмуд описывает историю некоего резника, который по ошибке продал кому-то мясо неправильно зарезанного животного.
Эта проблема, как будто бы, не имеет отношения к нашей теме. Однако сейчас нас интересует процесс раскаяния. А он в разных ситуациях основан на тех же принципах.
Так вот, рав Нахман (Учитель Талмуда второго-третьего поколения; 3‑й век) отстранил этого резника от работы. Тогда резник, в знак того, что сожалеет о случившемся, отрастил длинные волосы. Пожалел его рав Нахман и собирался уже вернуть на рабочее место. Но сказал ему Рава: “Не думаешь ли ты, что он водит нас за нос?”.
Но получается резника лишают и шанса на исправление. Как ему быть?
Способ искупления проступка предлагает рав Иди бар Авин (Учитель Талмуда в Вавилоне, 4‑й век). Нужно пойти куда-то, где никто провинившегося не знает, — говорит он. — И там вернуть кому-то потерянную вещь или, если при шхите (предписанный Торой способ убоя скота) снова допустит ошибку, заплатить за животное деньги из собственного кармана. Ибо причина подобных нарушений — в жажде наживы. Поэтому оступившийся, прежде всего, должен доказать, что преодолел в себе это качество.
Как раскаяться любителю азартных игр? — спрашивает Талмуд.
И отвечает: он должен сломать, уничтожить принадлежащие ему игорные принадлежности и впредь никогда не играть, даже без денег.
Талмуд выдвигает новый вопрос: что делать, решившему раскаяться ростовщику. И объясняет: порвать долговые расписки и распрощаться со своим промыслом.
Что во имя раскаяния должен предпринять голубятник?
Сломать свои палочки, которыми обычно погоняют голубей, — говорит Талмуд, — и даже в безлюдной местности, даже — в пустыне, никогда не устраивать голубиные гонки и впредь не приманивать чужих голубей.
Торговцы плодами урожая субботнего года в следующий такой год полагается не просто воздержаться от торговли плодами, но — раздать беднякам заработанные в течение предыдущих субботних лет деньги.
Далее Талмуд добавляет в список некошерных свидетелей людей, которые отбирают найденное у малолетних, глухонемых или умственно отсталых; тех, кто что-либо отбирает у других силой, но взамен отдает деньги; пастухов, которые пасут скот на чужих полях (по сути, воруют); сборщиков налогов и податей в царскую казну во времена нееврейского правления (как в стране Израиля, так и в Вавилоне), которые стараются взять с поданных больше положенного.
Сказал рав Иегуда (великий Учитель Талмуда; 3‑й век): если в свидетели прочат пастуха, о котором нам ничего не известно, он непригоден для дачи свидетельских показаний, ибо многие пастухи пасут скот на чужих полях. Но если в свидетели собираются взять сборщика налогов, за которого некому поручиться, он может давать показания в суде.
Откуда такое неравенство?
Объясняет Талмуд: в те времена были и такие сборщики налогов, как отец Вавилонского Учителя Талмуда раби Зейры (Учитель Талмуда третьего поколения; 3‑й век). Он был сборщиком налогов 13 лет.
Когда известный своей жестокостью наместник, управляющий той областью, приближался к городу, чтобы собрать дополнительные подати (сверх положенного), отец раби Зейры в присутствии мудрецов Торы произносил стих из книги пророка Иешайи: “Иди, народ мой, войди в жилища твои...”. И мудрецы знали: лучше спрятаться. Простому народу он говорил: “Управляющий пришел в город, и сегодня зарежет сына на глазах отца и отца — на глазах сына” — то есть ограбит всех, бегите, кто куда.
Когда наместник входил в город, отец раби Зейры говорил ему: “Никого нет, с кого будем брать налоги?”...
Лист 26
Талмуд приводит примечание раби Шимона (великий Учитель Мишны, раби Шимон бар Йохай, составитель книги Зоѓар; 2‑й век), который говорит, что сначала торговцев плодами субботнего года называли сборщиками урожая субботнего года.
Что дает нам это уточнение?
Объясняют Учителя: в те времена, о которых ведет речь раби Шимон, не только торговцы, но и сборщики урожая субботнего года не имели права свидетельствовать в суде. Потому что подчинялись воле торговцев, которые, разумеется, были заинтересованы продать побольше плодов и просили, чтобы сборщики приносили плоды в больших количествах.
Позднее, когда власти обязали евреев брать солдат царской армии на постой и содержать их, ситуация изменилась. Раби Янай (великий Учитель Талмуда; 3‑й век) разрешил в субботний год сеять и собирать плоды. Ведь неподчинение царскому приказу каралось смертной казнью, а содержание солдат стоило слишком дорого.
Эту ситуацию и имел в виду раби Шимон, когда говорил, что сборщики урожая сначала считались некошерными для свидетельства. А потом их показания в суде принимались.
Но может ли такое быть, чтобы мудрецы Торы пренебрегали законами шмиты (субботнего года)?
Талмуд рассказывает.
Однажды раби Хия, сын Зарнукея, и раби Шимон, сын Иегоцадока, отправились за границу, в место под названием Асия — к раби Йоханану(величайший Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, 3‑й век), чтобы расчитать високосные года. И присоединился к ним Реш Лакиш (ученик, а потом и коллега раби Йоханана). По дороге, еще на территории страны Израиля, они увидели, что крестьяне обрабатывают поля. Реш Лакиш возмутился, но раби Хия и раби Шимон сказали, что возмущаться не стоит, потому что эти крестьяне — всего лишь наемные рабочие, и обрабатывают поле нееврея.
Раби Хие и раби Шимону не понравилось поведение Реш Лакиша — слишком, на их взгляд, он был придирчив. Он же, в свою очередь, был удивлен поведением этих двух мудрецов — как же они могли пренебречь законами субботнего года?!
И вот прибыли они к раби Йоханану. Раби Хия и раби Шимона попытались не пустить Реш Лакиша на чердак, где, в тайне от римских секретных служб, собирались Учителя. Тогда Реш Лакиш обратился к раби Йоханану и спросил:
— Разве люди, которые пренебрегают законами субботнего года, могут заниматься таким важным делом, как расчет високосных годов? Ведь они все равно что те три пастуха, которые в определенной ситуации могут стать судьями... Правда, в случае с теми тремя пастухами были еще мудрецы, которые полагались на собственные расчеты. А здесь мы имеем дело с двумя Учителями, которые пренебрегают законом Торы. Это уже — злодейский заговор. Разве можно включить их в судейский состав, призванный рассчитать високосные годы?..
И сказал раби Йоханан:
— Это действительно — проблема.
А по поводу того, что Реш Лакиш сравнил Учителей Талмуда с пастухами, раби Йоханан ничего не сказал. Только подумал: “Что я могу поделать, даже если не сравнивать поведение этих Учителей с поведением трех пастухов, Реш Лакиш все равно прав...”. И добавил вслух, повернувшись к раби Хие и раби Шимону:
— Вас действительно нельзя включать в состав суда...
Но что же такое — злодейский заговор?
Талмуд рассказывает, что у праведного иудейского царя Хизкиягу (6‑й век до н. э.) был министр по имени Шевна. К царю Хизкиягу на урок Торы приходили по 110 тысяч человек, к Шевне — 130 тысяч.
Во время долгой мучительной осады Иерусалима ассирийским военачальником Санхеривом Шевна решил сдаться в плен вместе со всеми своими учениками. Царь Хизкиягу подумал, что следует принять их мнение, поскольку их — большинство. Но пророк Иешаягу сказал ему:
— Не все, что говорит народ, надо выполнять. Это может оказаться (злодейским) заговором...
Царь последовал совету пророка. А Шевна с учениками попытался выйти из Иерусалима. Но как только он оказался за пределами города, малах(некая духовная субстанция, осуществляющая связь между Небом и Землей) Гавриэль закрыл за ним ворота. И вышел наружу Шевна, а ученики его остались в городе.
Ассирийцы подумали, что Шевна просто посмеялся над ними — ведь он обещал сдаться целым отрядом в 130 тысяч человек. И казнили его...
Лист 27
Талмуд рассматривает тему — свидетели-злоумышленники. Кто же считается таковым?
Представим себе такую ситуацию. Реувен и Шимон дают показания по делу Леви, подтверждая, что Леви совершил преступление. Леви приводит свидетелей, которые опровергают показания Реувена и Шимона. В результате выясняется, что свидетели Леви — правы. Суд заключает, что Реувен и Шимон ошиблись и не называет их злоумышленниками.
Но вот, к примеру, свидетели, которых привел Леви, утверждают, что Реувен и Шимон не могли видеть, как совершалось преступление, ибо в это время вместе со свидетелями Леви находились в совсем другом месте. В этом случае Реувен и Шимон — злоумышленники.
В Торе говорится, что этим свидетелям дается такое наказание, которое полагалось бы Леви, если бы он действительно совершил преступление.
Однако здесь возникает вопрос: если Реувен и Шимон давали свидетельские показания против Леви, положим, в месяце нисан (тогда же было совершено преступление), а с поличным их поймали в месяце тишри, с какого момента они признаются непригодными для дачи показаний — с нисанаили с месяца тишри?
Казалось бы, какая разница? Сейчас — тишри, и свидетели уже признаны непригодными...
Но допустим, в период с момента, когда они свидетельствовали против Леви (с нисана), и до момента, когда (в месяц тишри) стало ясно, что они — злоумышленники, они как свидетели подписали какие-то документы — долговые расписки или купчую. Тогда, если считать их непригодными в качестве свидетелей с нисана, подписанные ими документы окажутся недействительными, и пострадают ни в чем неповинные люди.
В этом вопросе Учителя Талмуда усматривают различные грани Истины.
Свидетель считается непригодным с момента, когда злонамеренно дал ложные показания, — говорит Абайе (один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне; первая половина 4‑го века). То есть в нашем случае — с нисана.
Рава (величайший Учитель Талмуда четвертого поколения; 4‑й век) говорит: с момента, когда выяснилось, что другие свидетели во время, когда было совершено преступление, видели их совсем в другом месте. То есть — с месяца тишри.
Талмуд отмечает, что ѓалаха (практический закон) формулируется в соответствии с определением Абайе.
Талмуд выдвигает другой очень важный вопрос: что делать со свидетелем, который нарушает законы Торы? Ест, например, некошерное мясо. Можно ли принимать в расчет его показания? Ведь если он нарушает запрет Торы в еде, то способен, пожалуй, пренебречь и запретом на лжесвидетельство.
Талмуд говорит: если он есть некошерное мясо только ради экономии (кошерное мясо стоит дороже некошерного), для дачи свидетельских показаний он непригоден. Ведь он, получается, слишком большое значение придает деньгам. Стало быть, способен брать взятки за лжесвидетельство.
А если человек есть некошерное принципиально?..
И от такого человека нельзя принимать показания, — говорит Абайе. — Ибо в Торе сказано: “не делай нарушителя свидетелем”. А тот, кто не выполняет законы Торы — нарушитель.
Можно, — говорит Рава. — Его принципиальность страсть к деньгам не обнаруживает. А для суда важен именно этот момент.
Ѓалаха и здесь формулируется в соответствии с определением Абайе.
В конце нашего листа приводится новая Мишна, в которой обсуждается вопрос: могут ли давать свидетельские показания родственники, и если могут, то — какие именно..
Понятно, трудно рассчитывать на то, что близкие истцу или ответчику люди способны дать объективные показания. Но ведь родство тоже бывает разное.
Талмуд интересует — какая степень родства позволяет человеку свидетельствовать в суде. И Мишна дает четкое разъяснения, перечисляя непригодных для дачи свидетельских показаний родственников:
Вот эти родственники (которые не могут давать показания в суде): брат, брат отца, брат матери, муж сестры, муж сестры отца, бывший муж матери, свекр, свекровь, свояк (муж сестры жены). Ни они, ни сыновья их, ни зятья их...
Далее в Мишне говорится, что данное перечисление — грань Истины, представленная раби Акивой (величайший Учитель Талмуда, 3‑й век). И приводится “сокращенный” вариант: в суде не могут давать показания лишь те родственники, которые имеют право на наследство человека, по делу которого требуются свидетели.
Мишна продолжает:
Раби Иегуда (великий Учитель Талмуда; 3‑й век) говорит: человек, который родственником ни одной из сторон в судебном процессе не является, но известно, что он очень любит или, наоборот, ненавидит (истца или ответчика) не может давать (по его делу) показания.
Талмуд находит источник правил о близких родственниках в Торе во фразе: “Не должны умирать отцы из-за проступков детей” (Дварим, гл. 24, ст. 16).
Но ведь в продолжении фразы сказано: “...каждого человека наказывают только за его проступки”. Зачем же тогда эти слова — “не умирают отцы из-за детей”?
Талмуд поясняет: это, как будто бы лишнее выражение означает, что отцов не будут наказывать по свидетельству детей и детей — по свидетельству отцов.
Но так ли это? Как же тогда понимать фразу из Торы, где говорится: “Всевышний припоминает проступки отцов детям до третьего и четвертого поколений” (Шемот, гл. 20, ст. 5).
Отвечает Талмуд: так бывает в том случае, когда поведение детей мало чем отличается от поведения отцов; здесь же идет речь о детях, которые проступки отцов исправили, а потому могут быть наказаны только за собственные деяния.
Но ведь все евреи — в ответе друг за друга...
Талмуд и тут вносит уточнение: речь о ситуациях, когда люди могли воспротивиться тем или иным действиям, но не сделали этого.
Лист 28
На нашем листе, в продолжение предыдущего, Талмуд развивает тему свидетельских показаний родственников.
Брат моего отца не будет давать обо мне свидетельские показания, — говорит Рав (столь великий и известный Учитель Талмуда первого поколения, что звание “рав” стало его именем, и все знали, о ком идет речь; 3‑й век) — Ни он, ни сын его, ни зять его. И я тоже не буду свидетельствовать о нем. Ни я, ни сын мой, ни зять мой.
Из этих слов видно, что три поколения близких родственников не могут давать свидетельские показания (первое обозначенное поколение — “брат отца моего”, третье — “сын мой”). Но ведь в Мишне не было этого.
Выясняется, что Рав делает свои выводы, анализируя позицию раби Элазара (Учитель Мишны, 2‑й век), который сказал:
“Поскольку брат моего отца не может свидетельствовать обо мне — ни он, ни сын его, ни зять его, и сын брата моего отца (двоюродный брат) тоже не может свидетельствовать обо мне — ни он, ни сын его, ни зять его...”.
И получается, что с точки зрения раби Элазара, третье поколение не может свидетельствовать о втором и тем более — о первом. Однако из слов Рава мы узнали, что третье поколение как раз вправе свидетельствовать о втором.
Талмуд объясняет: Рав соглашается с раби Элазаром — третье поколение не свидетельствует о первом, но в другом вопросе видит иную грань Истины, которая выражается в утверждении, что третье поколение не свидетельствует о втором. Как же это?
Мы указали здесь, что Рав был Учителем Талмуда, а раби Элазар — Учи
| 