Санѓедрин
Лист 75
Девятая глава трактата Санѓедрин, которая начинается на нашем листе — логическое продолжение предыдущих. Здесь обсуждаются преступления, относящиеся к разряду наиболее тяжких, наказуемых, по закону Торы, срефой (вид казни; в буквальном переводе — сожжение), а также казнью саиф (в буквальном переводе — меч, в приложении к казни — обезглавливание).
Поскольку, как мы могли убедиться, изучая предыдущие главы трактата, осудить человека на казнь по еврейским законам крайне сложно — даже в том случае, если никто не сомневается, что подсудимый виновен — наша глава обсуждает также возможность “административного” наказания, которое может применить к осужденному бет-дин (еврейский суд), призванный защитить общество от преступников и злоумышленников.
Первая Мишна нашей главы перечисляет преступления, за которые по закону Торы полагается срефа. К таким преступлениям Мишна относит:
— сожительство с матерью и дочерью одновременно (речь идет о человеке, который будучи женат, вступил в связь с матерью или дочерью своей жены);
— связь с собственной дочерью, с дочерью своей дочери или сына, с дочерью дочери или сына жены;
— связь с матерью матери и с матерью отца жены;
— вступление замужней дочери коэна (служитель Храма; закон ограничивает жизнь коэнов более строгими рамками) в интимные отношения с посторонним мужчиной.
Талмуд начинает анализ Мишны с поиска источников сделанных в ней заключений. И приводит цитату: “...Человек, который возьмет женщину и ее мать, а это — разврат, огнем будет сожжен...” (Ваикра, гл. 20, ст. 14).
Но это как будто бы касается только первого пункта данного здесь перечисления — одновременной связи с матерью и дочерью. Откуда же выводятся остальные случаи?
Талмуд объясняет: здесь употреблено слово “разврат”; то же слово находим в другом фрагменте Торы (еще до этого) — “Наготу жены и дочери ее не открывай, дочь сына ее и дочь дочери ее не бери, чтобы открыть их наготу, ведь они — родственники, и это — разврат” (Ваикра, гл. 18, ст. 17)
Тора, перечисляя виды запрещенных связей (“с женой и ее матерью”, “женой и ее дочерью” и т. д.) и называя это “развратом”, не просто дает негативную оценку подобных отношений, но — подчеркивает, что они находятся в одинаковом статусе и, соответственно, нарушившие эти запреты получают одинаковое наказание.
Далее Талмуд выдвигает следующий вопрос: откуда известно, что к этому же разряду преступлений относятся не только связь “с дочерью ее дочери” и “дочерью ее сына” (потомки жены), но и с “дочерью его дочери” и “дочерью его сына” (потомки мужа)? Ведь о них Тора говорит: “Наготу дочери твоего сына и дочери твоей дочери не открывай, ибо они — твоя нагота” (Ваикра, гл. 18, ст. 10). И слова “разврат” здесь нет.
Сказал Рава (величайший Учитель Талмуда; Вавилон, 4‑й век) от имени рава Ицхака бар Авдими: роль “присоединения” этих запретов к общей группе играет здесь слово “они”. В стихе 17‑м говорится: “...они — родственники, и это — разврат”. В нашем стихе (ст. 10) — “они — твоя нагота”. И это означает, что и случаи, описанные в нашей цитате Тора квалифицирует как разврат и за них, стало быть, тоже полагается срефа.
И, наконец, Талмуд спрашивает: откуда Мишна учит, что к срефе приговариваются также за связь с матерью матери и матерью отца жены?
Абайе (амора, один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне, первая половина 4‑го века) отвечает на этот вопрос так: в вышеприведенном запрете Торы — “Наготу жены и дочери ее не открывай, дочь сына ее и дочь дочери ее не бери, чтобы открыть их наготу... это — разврат” (Ваикра, гл. 18, ст. 17) речь идет о потомках жены — ее дочерях и внучках, а в словах Торы — “И человек, который возьмет женщину и ее мать — это разврат...” (Ваикра, гл. 20, ст. 14) говорится о ее предках, то есть — о матери. Отсюда, говорит Абайе, делаем вывод: запрет на связь с предками жены распространяется до третьего поколения (ее бабушек), подобно тому, как запрет на связь с потомками жены (и соответственно — наказание) распространяется до третьего поколения (ее внучек). Употребленное в цитатах слово “разврат” призвано, как мы видели, подчеркнуть тождественность этих преступлений.
Лист 76
На нашем листе Талмуд продолжает обсуждать первую Мишну главы, как и на предыдущем листе исследуя источники, обуславливающие ее заключения (см. обзор листа 75).
Остается выяснить, на основании каких слов в Торе Мишна делает вывод о том, что вступивший в связь со своей собственной дочерью, мать которой не была его женой, карается казнью под названием срефа.
Сказал Абайе (амора, один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне, первая половина 4‑го века): это следует из запрета Торы, где говорится — “Наготу дочери твоего сына и дочери твоей дочери не открывай” (Ваикра, гл. 18, ст.10). Если дочь дочери запрещена, то сама дочь — тем более запрещена (этот принцип логического рассуждения называется каль ва-хомер).
Но человека нельзя казнить, строя обвинительное заключение на основе логических рассуждений и умозрительных заключений, — парирует Талмуд. — Источником могут служить четкие указания Торы или выводы, в основе которых лежит одно из тринадцати правил толкования Торы, полученных вместе с Торой на горе Синай. Это — один из важнейших принципов еврейского законодательства. Иными словами, логически, руководствуясь принципом “тем более” (каль ва-хомер), вывести установление о казни нельзя.
В данном случае — можно, — отвечает Абайе. Запрет на интимные отношения с “дочерью дочери” автоматически должен включать в себя и запрет на связь с дочерью. Ведь именно через нее осуществляется родство с ее дочерью. И если дочь дочери запрещена, как родственница, это может быть только в том случае, если сама дочь запрещена, ибо ее родство — ближе.
Талмуд приводит слова Торы: “Не оскверняй свою дочь, развращая ее” (Ваикра, гл. 19, ст. 29).
Здесь говорится, — отмечает раби Элиэзер (Учитель Мишны, 1‑й век), — об отце, который отдает свою дочь замуж за старика (тем самым, считает Тора, он толкает ее на разврат и измену мужу).
Речь идет о человеке, который намеренно не выдает замуж свою взрослую дочь, — говорит раби Акива (величайший Учитель Мишны, 2‑й век).
Талмуд приводит также высказывание рава Иегуды (амора второго поколения, великий Учитель Талмуда; 3‑й век), который, от имени Рава(крупнейший Учитель Талмуда, 3‑й век) дает негативную оценку тому, кто женит своего сына, который еще не достиг совершеннолетия.
Эту тему Талмуд завершает словами Учителей, которые говорят, что человек должен любить свою жену, как самого себя, а уважать больше, чем себя; наставлять на праведный путь своих сыновей и дочерей и женить их, когда они достигнут зрелости или незадолго до этого.
Далее Талмуд дает текст второй Мишны, в которой сообщается, что существует два вида преступников, которых казнят, отрубая им мечом (саиф) голову. К ним относятся убийцы, а также жители города, население которого стало идолопоклонниками (на иврите такой город называется — ир а‑нидахат).
Мишна уточняет: казни подлежит убийца, который нанес (жертве) смертельный удар камнем или железом (т. е. — предметом, которым действительно можно человека убить) или утопил человека, погрузив его в воду таким образом, чтобы он не мог вынырнуть, или сжег, сделав так, чтобы жертва не имела шансов на спасение. Однако, если жертва имеет возможность вынырнуть из воды или спастись от огня, но все же погибла, убийцу не казнят.
Точно также не казнят того, — продолжает Мишна, — кто натравил (на другого) собаку или подбросил ему змею, и (от этого) человек умер.
Того, кто, держа в руке змею, воткнул ее ядовитые зубы в другого и убил его, считают убийцей, которого следует осудить на смертную казнь, — говорит раби Иегуда.
И этот вид убийства должно относить к разряду “косвенных”, — говорят другие Учителя. — Его поступок приравнивается к тому, как если бы он натравил на другого человека собаку. Поэтому его не казнят.
Талмуд, обсуждая текст Мишны, задается вопросом: почему Тора не определяет размеры железного орудия убийства?
Шмуэль (Учитель Талмуда первого поколения; 3‑й век) объясняет это так: железным предметом можно убить по-разному — ударить, как камнем или дубиной (для этого брусок железа должен быть, разумеется, достаточно большим), или заколоть (и тогда кусок железа может быть совсем маленьким).
Далее Талмуд выдвигает новый вопрос: зачем Мишна описывает два варианта случая, когда один человек толкнул другого в воду? Разве не достаточно было бы сказать, что тот, кто толкнул и не дал вынырнуть, заслуживает смертной казни?
И отвечает на него таким образом.
Человек, который толкнул другого в воду и предоставил ему возможность выплыть — еще не убийца (во всяком случае его не казнят, даже если попавший в воду утонул). Убийца тот, кто не дал другому вынырнуть (даже если в воду утонувшего толкнул кто-то третий) — его полагается казнить.
Лист 77
На нашем листе Талмуд продолжает обсуждать виды преступлений (в результате которых один человек лишает другого жизни), вынося определение, кто из виновников считается убийцей, заслуживающим смертной казни (Мишну и начало обсуждения см. в обзоре листа 76).
Суммируя сказанное на предыдущем листе, Талмуд делает вывод: человека называют убийцей и осуждают на казнь лишь в том случае, если он лишает жизни другого своими непосредственными и осознанными действиями. Если же он стал виновником смерти лишь косвенным образом, его, согласно законам Торы, не казнят — даже если эти “косвенные обстоятельства” подстроены им умышленно.
Итак, суть проблемы сводится к тому, чтобы четко отделить “непосредственное” убийство от “косвенного”.
В помещенной на предыдущем листе Мишне мы прочли, что тот, кто удерживал человека под водой, не давая ему вынырнуть, считается убийцей, тот же, кто столкнул человека в воду, но не препятствовал его попыткам спастись, убийцей не считается. То есть юридически нет разницы между убийцей, который зарубил свою жертву топором и тем, кто удерживал человека под водой (пока жертва не задохнулась). Оба убийства квалифицируются как “непосредственные”. Другое дело, если некто погиб, например, от укуса натравленной на него змеи. Это — “косвенное” убийство.
Талмуд, как обычно, выясняет источник этого правила в Торе.
Такой вывод следует из сказанного — “И если из ненависти ударил он его своей рукой и тот умер, будет казнен ударивший, он — убийца” (Бамидбар, гл. 35 ст. 21), — говорит Шмуэль (Учитель Талмуда первого поколения; 3‑й век).
Далее, Талмуд рассматривает тему убийства применительно к животным. И приводит слова Равины (один из крупнейших Учителей, редактор окончательного варианта Талмуда; конец 5‑го века): тот, кто создает для чужого животного условия, в которых оно неминуемо гибнет и лишено шансов на спасение (например, привязывает чужую корову под палящими лучами солнца), обязан заплатить хозяину коровы, как если бы он просто убил ее. То есть убийство в этом случае считается предумышленным.
В подобных случаях виновник гибели животного освобождается от возмещения ущерба, — говорит рав Аха бен Рава (коллега Равины). И обосновывает свою точку зрения таким образом: нельзя автоматически переносить законы, действующие в случаях убийства человека, на ситуации, когда жертва — животное.
Продолжая обсуждение темы о непосредственном и косвенном убийстве, Талмуд оперирует высказыванием Равы (величайший Учитель Талмуда четвертого поколения; 4‑й век): тот, кто связал человека и оставил его умирать от голода, считается виновником смерти, но смертной казни не подлежит; однако тот, кто оставил связанного человека под палящими лучами солнца или на морозе, считается непосредственным убийцей (как в случае, когда человек погрузил другого под воду и не дал ему возможности вынырнуть). Впрочем, даже если злоумышленник точно знал, что обрекает жертву на гибель, но в тот момент, когда он ее связывал, палящих лучей солнца, к примеру, не было, его действия как непосредственное убийство не расцениваются.
С позиции Равы, человека, который связал другого и положил его перед львом, не казнят, однако, если он оставил связанную жертву там, где много комаров и они закусали ее насмерть, это будет считаться непосредственным убийством, и виновного (если его вина доказана) следует казнить.
Далее Рава усложняет ситуацию и говорит: если один человек столкнул другого в яму, а кто-то третий вытащил из этой ямы лестницу, которая вела из глубины ямы на поверхность, то оба злоумышленника непосредственными убийцами не считаются. Не казнят столкнувшего человека в яму даже в том случае, если он сначала столкнул свою жертву, а потом вернулся и сам вытащил из этой ямы лестницу — ведь у жертвы все же была возможность выбраться.
Рассматривает Талмуд и такой случай: некто бросил камень о стену, намеренно рассчитав, что этот камень, отскочив от стены, убьет стоящего рядом человека. И заключает: он считается непосредственным убийцей, хотя как бы и не он сам, но — отраженная сила его броска нанесла смертельный удар.
Если некто, намереваясь убить человека, подбрасывает камень вверх, — добавляет рав Папа (амора, Учитель Талмуда пятого поколения, конец 4‑го века), — и этот камень падает, скажем, на голову жертвы, лишив ее жизни, тот, кто подбросил его — убийца и заслужил казнь. Хотя и не ударил жертву напрямую, но — лишь придал камню потенциальную энергию, которая потом, перейдя в кинетическую, стала причиной гибели. Талмудименует такую энергию — коах кахуш (непосредственная, но видоизмененная энергия).
Содержание нашего и следующего листов дает нам возможность увидеть, какие тонкие нюансы могут порой предрешить судьбу обвиняемого, который стал причиной смерти другого человека и как обстоятельно обсуждают подробности наши Учителя.
Лист 78
На нашем листе Талмуд продолжает обсуждение темы непосредственного и косвенного убийства, начатое на предыдущих листах (см. обзоры листов 76 и 77).
Если десять человек убили кого-то, нанося ему одновременно или поочередно удары палками, — говорит Талмуд, — каждый из них в отдельности непосредственным убийцей не считается (поскольку жертва погибла в результате коллективных действий), и казнить их нельзя. Раби Иегуда бен Батера (Учитель Мишны, конец 1‑го века), усматривая в этой ситуации иную грань Истины, дает уточнение: если они наносили жертве удары поочередно, того, кто нанес последний удар, после которого пострадавший умер, следует казнить, ибо его квалифицируют в суде как “непосредственного” убийцу.
Раби Йоханан, анализируя позиции раби Иегуды бен Бтеры и других Учителей, объясняет, что в основе их точек зрения — разное понимание слов Торы: “Если кто-либо лишит какого-то человека жизни...” (Ваикра, гл. 24).
Раби Иегуда бен Батера акцентирует внимание на выражении — “какого-то человека...” и заключает, что оно придает всей фразе такой смысл: даже если человек был уже избит другими, ответственность за его смерть, со всеми вытекающими отсюда последствиями, лежит на том, кто нанес последний, смертельный удар.
Другие Учителя делают из фразы Торы иной вывод: убийцей считается лишь тот, кто лично и непосредственно лишает человека жизни, однако в случае, когда убийство совершили десять человек, нанося удары один за другим, каждый совершил лишь десятую часть преступления, и на отдельного человека, который участвовал в избиении нельзя возложить полную ответственность, даже если жертва скончалась именно от его удара.
Рава (величайший Учитель Талмуда четвертого поколения; 4‑й век) подчеркивает, что все участвующие в данной дискуссии Учителя, включая раби Иегуду бен Батеру, придерживаются общей точки зрения: того, кто убил смертельно раненого человека, не казнят; но если кто-то ударил уже избитого, однако не получившего смертельного ранения, человека и тот скончался, он (этот “кто-то”) будет обвинен в убийстве и, если его вину докажут — казнен.
В чем же тогда суть дискуссии?
Только во взгляде на соучастие в коллективном убийстве.
Учителя, освобождающие от казни, рассматривают этот случай (когда некто наносит последний удар) как убийство смертельно раненого человека. Раби Иегуда бен Батера, возлагающий на последнего нападающего полную и непосредственную ответственность — как убийство человека, не имеющего смертельного ранения.
Далее Талмуд переходит к обсуждению иного аспекта законов, связанных с убийством. И начинается это обсуждение, как обычно, с Мишны.
Мишна нашего листа в кратком изложении такова:
В случае, когда кто-либо нанес кому-то удар, который мог стать причиной смерти, ударивший считается убийцей и заслуживает казни, даже в той ситуации, когда жертве, хотя ее состояние после удара оценивалось (специалистами) как “безнадежное”, стало лучше, и угроза жизни как будто бы миновала, но потом наступило резкое ухудшение и она умерла. Так говорят Учителя.
Если жертве, находящейся после удара в безнадежном (по оценке специалистов) состоянии стало лучше и (специалисты констатировали),что угроза жизни миновала, но жертва (через какое-то время все же) умерла, тот, кто нанес удар, от казни освобождается, — говорит раби Нехемия ().
Углубляясь в анализ дискуссии, Талмуд приводит источник из Торы, из которого делают выводы раби Нехемия и другие Учителя, цитируя фразу: “А если встанет и будет ходить, как здоровый, то чист будет нанесший удар” (Шемот, гл. 21, ст. 19).
Раби Нехемия, объясняет Талмуд, формулирует увиденную им грань Истины таким образом, потому что прочитывает в данной фразе из Торы намек на особое обстоятельство: если специалисты после удара “приговорили” жертву, а потом она пошла на поправку и угроза жизни миновала, умереть она могла уже не от удара, но от чего-то другого. Вот и получается, что в этом случае того, кто нанес удар, казнить нельзя.
В самом деле, с раби Нехемией трудно не согласиться. Ведь поверхностное прочтение процитированной фразы как будто бы сообщает нам: если жертва не погибла, преступник не становится убийцей и его не казнят. Но это и так очевидно. А Тора обычно не заостряет внимание на банальных вещах. Следовательно, есть в этих словах определенный “подтекст”, который и “расшифровывает” раби Нехемия.
Талмуд приступает к анализу позиции других Учителей и выясняется, что она отнюдь не противоречит точке зрения раби Нехемии.
Какой же смысл вкладывают в свое высказывание Учителя?
Речь здесь о том, что, как говорят Учителя, того, кто нанес сильный удар человеку, держат, пока жертва жива, под арестом. И если пострадавший умирает, обвиняемого казнят, если же — выздоравливает, подсудимого освобождают.
Но, подчеркивает Талмуд, все это имеет силу в одном случае: когда изначально, после удара, состояние жертвы определено как безнадежное. Если же после удара специалисты констатируют, что нанесенное ранение не представляет угрозу для жизни потерпевшего, даже если потом он все-таки умирает, преступник казни не подлежит.
Лист 79
Обсудив, какое убийство считается “непосредственным”, какое — “косвенным” (см. обзоры листов 76, 77, 78) и продолжая рассматривать тему “убийство — наказание”, Талмуд на нашем листе переходит к определению границ, отделяющих преднамеренное убийство от случайного.
В Мишне читаем:
Того, кто хотел убить животное, но убил человека, хотел убить язычника, но убил еврея, хотел убить нежизнеспособного, а убил здорового, не казнят.
Того, кто хотел ударить другого в (область) поясницы, так, чтобы не убить его, но случайно попал в (область) сердца, и удар оказался смертельным, и человек умер, к смерти не приговаривают.
Даже если он хотел нанести удар в (область) сердца, что (как правило) приводит к смерти (пострадавшего), но случайно попал в (область)поясницы, в результате чего пострадавший не должен был умереть, но — умер, его не казнят.
Точно так же, если кто-то хотел нанести взрослому человеку не смертельный для него удар, но случайно нанес этот удар ребенку, для которого такой удар — смертелен, и ребенок погиб, к смерти (виновного) не приговаривают.
Даже если (злоумышленник) хотел нанести ребенку смертельный для него удар, но для взрослого — не опасный, но случайно нанес этот удар взрослому, и тот умер, казнить (виновного) нельзя.
(Однако), если человек хотел ударить другого в область поясницы, и удар должен был быть для него смертельным, то, даже если он случайно нанес этот удар в область сердца, и жертва погибла, это считается умышленным убийством, и убийцу, если его вина доказана, казнят.
Точно так же, тот кто хотел нанести взрослому смертельный удар, но случайно нанес его ребенку, который погиб вследствие полученного ранения, подлежит казни, как убийца, совершивший предумышленное убийство...
Если преступник хотел убить одного человека, но убил другого, убийство не рассматривается как предумышленное, и казнить виновного нельзя, — говорит раби Шимон (великий Учитель Мишны, 2‑й век).
Талмуд, приступая к анализу текста Мишны, выдвигает вопрос: с каким именно положением Мишны соотносит раби Шимон свое видение Истины?
И приходит к выводу, что — не с последним. В противном случае Мишне следовало бы просто сказать, что раби Шимон освобождает убийцу от ответственности.
Остается — первое, где сказано: “хотел убить животное, но убил человека...”. Но тогда получается, что составители Мишны подразумевали, что того, кто хотел убить одного человека, а убил другого, все же считают убийцей.
Талмуд выясняет, на основании какого отрывка из Торы делает свое заключение раби Шимон. И приводит цитату, где сказано: “И подстерег его и напал на него” (Дварим, гл. 19, ст. 11). То есть только в том случае, если преступник убил именно того, кого собирался убить (подстерег), убийство считается предумышленным.
Учителя же усматривают в этих словах Торы иную грань Истины и понимают их так: если, к примеру, кто-то бросил камень в толпу, намереваясь поразить язычника, но убил еврея, убийство рассматривается как непреднамеренное, и преступника не осуждают на смертную казнь.
В следующей Мишне нашего листа сказано:
Если совершивший убийство “затерялся” в группе людей, и нет возможности узнать, кто сделал это, все, кто был в этой группе, свободны от ответственности.
Всех, кто был в этой группе, — говорит раби Иегуда (великий Учитель Мишны, 2‑й век), — приговаривают к пожизненному заключению...
Если убийца смешался с толпой, — продолжает Мишна, — всю группу казнят, выбрав самый легкий вид казни...
Прежде всего, Талмуд проводит исследование, чтобы выяснить, какая из четырех практикуемых в еврейском судопроизводстве казней (срефа — сожжение, скила — побиение камнями, саиф — отсечение головы и хенек — удушение) считается наиболее тяжелой, какая — самой легкой. И обнаруживает, что позиции Учителей в этом вопросе расходятся.
Самая тяжкая казнь — срефа, — говорит раби Шимон.
Скила, — говорят другие Учителя.
Самая легкая казнь — это саиф, — отмечает раби Шимон.
Это — хенек, — возражают ему другие Учителя.
Далее Талмуд, анализируя содержание Мишны и акцентируя внимание на том моменте, где говорится об убийце, который “затерялся” в группе людей, выдвигает вопрос: имеет ли в виду Мишна, что те, кто был в этой группе, не в чем не повинны?
Если считать, что все в этой группе (кроме непосредственного убийцы) ни в чем неповинны, — выстраивает логику Талмуд, — то позиция Учителей — освободить их от ответственности — очевидная банальность, а точка зрения раби Иегуды, предлагающего приговорить всех к пожизненному заключению — неоправданная жестокость. И делает вывод: речь идет об убийце, смертный приговор которому еще не вынесен, и он примкнул к группе уже приговоренных к разным видам казни убийц.
Поскольку, по еврейским законам, суд не выносит приговор в отсутствие обвиняемого, убийц, с точки зрения Учителей, должны освободить от ответственности. Однако раби Иегуда говорит, что оставлять на свободе таких опасных преступников нельзя, поэтому и предлагает приговорить их к пожизненному заключению.
Лист 80
На нашем листе Талмуд продолжает выяснять, как поступать, если убийца находится в группе людей, и нет возможности доподлинно узнать, кто из них совершил преступление (начало этой дискуссии см. в обзоре листа 79).
|
